Узбекистан в системe центральноазиатской региональной геополитики
Республика Узбекистан, несомненно занимает осевое положение в геополитической системе центральноазиатского региона. Неслучайными поэтому являются и притязания этой страны на главенствующую роль в Центральной Азии. Предпосылками для подобных претензий служат центральное геополитическое положение в регионе, развитая экономическая база, доставшаяся в наследство от советской эпохи, проживание в республике половины населения стран ЦА, историческая память о доминировании в Средней Азии. Нельзя сбрасывать со счетов и наличие значительной узбекской диаспоры в сопредельных с Узбекистаном странах. Это прежде всего афганские узбеки , компактно населяющие северо-западные провинции Джаузджан, Шиберган, Андхой и Меймене, узбеки Таджикистана, доминирующие в Ходжентской области этой страны и составляющие, по некоторым данным до 20% населения, узбекская община в Киргизии, составляющая 12,9% населения этой страны и 40% населения ее южной Ошской области. Значительная узбекская диаспора имеется и в южных областях Казахстана, особенно в Чимкентской, где помимо всего прочего узбекам принадлежит большинство в системе торговли и в исламском духовенстве. Наличие подобных узбекских анклавов широко использовалось властями республики. Достаточно указать на узбекское квазигосударство генерала Достума в северных провинциях Афганистана и впомнить о преимущественном влиянии руководства РУ в Ходжентском регионе Таджикистана в 1992-1997гг., которое проводилось через влиятельный клан Абдумалика Абдуладжанова и полевого командира Махмуда Худойбердыева. В силу этих причин неслучайным представляется курс на лидерство в регионе, проводившийся руководством Узбекистана в 1994-1998г.
Однако, проект возрождения славы средневековой империи Тимуридов, вынашивавшийся Президентом Узбекистана И.Каримовым, фактически не удался, т.к. имел очевидные слабости, связанные с внутриполитическими и экономическими факторами.
Знаковой фигурой внутриполитической ситуации в Узбекистане является президент И.Каримов, бессменно возглавляющий республику с 1991г. Несомненно, узбекский лидер является наиболее умным, дальновидным и энергичным из центральноазиатских лидеров. В период своего нахождения на посту главы государства ему удалось решить ряд крупных политических задач: достижение внутриполитической стабильности; подавление оппозиции радикальных исламистов и недопущение развития ситуации в стране по «таджикскому сценарию» в начале 90-х гг.; обеспечение внешней безопасности Узбекистана; поддержание межкланового баланса.
Во внутренней политике Узбекистана, как и других государств Центральной Азии значительную роль играет кланово-региональный расклад. В рамках республики можно выделить 5 основных клановых или субэтнических группировок: ферганскую, ташкентскую, хорезмийскую, бухарско-самаркандскую, группу Суркаш (ее основу составляют выходцы из Сурхандарьинской и Кашкадарьинской областей юга Узбекистана). В составе самаркандского клана исследователями иногда выделяются джизакская и бухарская группы, а в составе ферганского – ферганская, наманганская и андижанская. В советское время наиболее активными и мощными из них зарекомендовали себя ферганский и самаркандский кланы. Между ними и проходила основная борьба за власть и влияние в республике. Причиной этого во многом являлось то, что Ферганская долина и Самаркандская, а также примыкающая к ней Джизакская области являются основными хлопковыми житницами республики, а т.к. «белое золото» было и продолжает оставаться основным ресурсом Узбекистана, то и значение этих регионов для экономики страны на порядок выше, чем остальных. Кроме того, имеет смысл учитывать значительную пассионарность уроженцев Ферганской долины, активных как в экономическом, так и в политическом отношении. Небезынтересно, что на заре Советской власти из числа ферганцев вышли как один из главных лидеров басмаческого движения Мадамин-бек, так и первый председатель ВЦИК Узбекистана Юлдаш Ахунбабаев. Наиболее выдающимся представителем джизакско-самаркандского клана был первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш.Р. Рашидов, возглавлявший республику в 1959-1983гг. Семейный клан Рашидовых-Насировых-Файзуллаевых начал свое возвышение в конце 30-х гг. прошлого века. Его родоначальником считают бывшего басмача Ф.Насирова, перешедшего на сторону Советской власти и возглавившего один из первых колхозов в Голодной степи (Джизакская область). Позже Насиров получил звание Героя Социалистического Труда, а клан Рашидовых – мощную опору в лице руководителей хлопководческих хозяйств Джизака и Самарканда. В 80-е гг. республику возглавляли уроженцы Ферганской долины А.Усманходжаев и Р.Нишанов, а в 1989г. после известных ферганских событий на пост первого секретаря Компартии Узбекистана был выдвинут уроженец Самарканда И.Каримов. Следует отметить, что семья первого узбекского президента в Самарканде не принадлежала к числу не только влиятельных, но даже уважаемых. Свои первые годы будущий узбекский лидер провел в детском доме. Затем получил высшее техническое образование в Ташкенте и благодаря талантам и честолюбию выдвинулся на пост председателя Госплана УзССР, а затем первого секретаря Кашкадарьинского обкома. Его восхождение на политический Олимп было обеспечено двумя влиятельными в то время фигурантами экономики (в том числе и теневой) республики – министром водного хозяйства и одним из руководителей т.н. «хлопковой мафии» джизакцем И.Джурабековым и тогдашним председателем Совета Министров, молодым перспективным хозяйственником и негласным лидером ташкентского клана Ш.Мирсаидовым. От последнего И.Каримов постарался избавиться уже в 1992г., подвергнув его политическим преследованиям по обвинению в причастности к студенческим волнениям в Ташкенте. И.Джурабеков удостоился поста первого вице-премьера и значительных позиций в сельском хозяйстве и системе оптовой торговли, но стать «серым кардиналом» при Каримове ему так и не удалось. В 1998г. он был отправлен на пенсию по возрасту, что способствовало окончательному оформлению единоличной власти президента. Будучи уроженцем Самарканда, Каримов провозгласил свою «равноудаленность» от региональных кланов, и в настоящее время уроженцы самаркандского региона отнюдь не находятся в системе власти в республике в привилегированном положении. Ряд наблюдений позволяет судить о том, что в последние 2-3 года И.Каримов начал делать ставку на молодых технократов с западным образованием в противовес прежним руководителям-хозяйственникам, опутанным мафиозно-клановыми связями. Типичным представителем "новой технократической волны" является сорокалетний министр финансов и вице-премьер Рустам Азимов, получивший образование в США.
Гораздо большую опасность для стабильности в стране представляет оппозиция радикальных исламистов. Деятельность исламистских групп радикальной направленности в Узбекистане была достаточно подробно освещена как в российских СМИ, так и в ряде научных исследований. Нет смысла останавливаться на ней подробно. Достаточно сказать, что в стране, естественно в глубоком подполье, действуют и расширяют свое влияние такие группы как «Хизб-ут тахрир», «Акрамийа», Исламское движение Узбекистана (ИДУ) Тахира Юлдашева и Джумы Намангани. Последняя имеет ваххабитскую направленность. Наиболее исламизированным регионом РУ является опять-же Ферганская долина. Первые фундаменталистские группы, проводившие пропаганду "чистого ислама", стали появляться в долинных областях еще в конце 80-х гг. Их распространению способствовали крайняя перенаселенность долины и связанная с этим безработица (тогда еще скрытая), идеологический вакуум, появившийся после краха коммунистической идеологии, полная автономизация коррумпированной власти от народа. В 1992г. исламским радикалам на короткое время удалось фактически взять власть в Наманганской области. В декабре 1991г. президент И.Каримов, выступая в Намангане и будучи окруженным митингующими исламистами даже обещал сделать Узбекистан исламской республикой. Вооруженные формирования "Адолат" ("Справедливость") Тахира Юлдашева в Наманганской области в то время фактически выполняли функции милиции: устанавливали шариатское законодательство, на свой лад боролись с преступностью, заимались экспроприацией "неправедно нажитого" имущества. После жестоких политических репрессий 1993г. руководители экстремистов – Юлдашев и Намангани бежали в Таджикистан, где принимали участие в гражданской войне на стороне Движения исламского возрождения Таджикистана (ДИВТ), а после межтаджикского урегулирования – в Афганистан. Там они находились под патронажем Усамы бен Ладена, а их вооруженные отряды принимали участие в боевых действиях на стороне движения "Талибан". Остается лишь добавить, что официальные узбекские масс-медиа несколько раз рапортовали о гибели Джумы Намангани, но достоверных доказательств этому так и не было предоставлено. Представляется, однако, ошибочным сводить всю проблему исламской оппозиции в Узбекистане к деятельности террористических группировок, спонсируемых зарубежными подрывными центрами. Например, в Ферганской долине исламские оппозиционеры из партии "Хизб ут-тахрир" уже давно перешли на самофинансирование, организовавшись в территориально-производственные ячейки (джамааты), члены которых отчисляют часть своих доходов на нужды организации. Ареал их деятельности уже не ограничивается Ферганской долиной, как это имело место еще 2-3 года назад, но охватывает уже и Ташкентскую область, Кашкадарьинский и Сурхандарьинский регионы. Остановить рост протестных настроений под исламскими лозунгами неспособны даже масштабные политические репрессии, особенно сильные волны которых прошли на рубеже 1997-1998гг. и весной 1999г. после террористических актов в Ташкенте. Ведь в основе популярности исламских радикалов лежат во многом экономические причины: низкий уровень жизни сельского населения, значительная безработица среди молодежи (по некоторым данным, до трети молодежи Ферганской долины, наиболее густонаселенного региона страны являются безработными.), фактически вычеркнутой из активной социально-экономической жизни.
Экономика: взлет и падение среднеазиатского "дракона". Хлопок, способствовавший возвышению двух основных узбекских кланов, продолжает оставаться основным стратегическим товаром республики. Он до сих пор дает более 70% всех экспортных валютных поступлений Узбекистана. За последнее десятилетие узбекскому руководству так и не удалось довести до конца проект диверсификации экспорта. Однако, и в хлопководстве ситуация далека от идеальной. Если в советское время в республике собиралось до 5 млн. т. хлопка в год, то в 1998-2001гг. урожаи стабильно держались на отметке 2,8-3,2 млн.т. Намечается стабильная тенденция к их дальнейшему сокращению. Это в свою очередь связано с тем, что с 1992г. на хлопковых полях не проводятся необходимые высокозатратные дренажные работы, ранее финансировавшиеся союзным Центром.
Фактически закончилось провалом и выполнение двух основных экономических задач, поставленных Исламом Каримовым, которые уже были разрекламированы в качестве достижений республики – достижение зерновой и топливной независимости. Вопреки официальным заверениям о полном самообеспечении хлебом, ежегодные потребности Узбекистана в зерновом импорте составляют 2-2,5 млн.т. Неуклонно уменьшающиеся золотовалютные запасы (по оценкам МВФ, - 770 млн.долл., из которых собственно валютные – 150млн.) за 5 лет ни разу не позволили полностью покрыть недостачу зерна. В 2000г. деньги были выделены на покупку только 0,5 млн. т. Концепция топливной независимости ради осуществления которой был построен Бухарский НПЗ и началась разработка Кокдумалакского нефтегазового месторождения также дала трещину. После пожара на Кокдумалакском нефтехранилище в 2000г., последствия которого не преодолены до сих пор, Узбекистан столкнулся с необходимостью закупок казахского бензина. После введения запрета на конвертацию валюты прекратился приток иностранных инвестиций в республику, а прежние инвесторы, в основном, западные ушли с узбекского рынка. В стране неуклонно падает производство, изнашивается материально-техническая промышленная база, доставшаяся в наследство от советских времен.
Определенное оживление и рост производства в последние годы наблюдались разве что в горнорудной промышленности – в сфере добычи золота и урана. Единственным производителем урана и главным производителем золота в Узбекистане является Навоийский горно-металлургический комбинат (НГМК). В последние годы НГМК добывал 2300 тонн урановой руды, что на 300 тонн превышало показатели конца 90-х гг. До распада Советского Союза этот показатель составлял порядка 3500 тонн малообогащенного урана. Однако через несколько лет после объявления независимости правительство страны пришло к выводу, что производство этого вида сырья крайне необходимо для экономики республики и, главным образом, для ее экспортного потенциала. Поэтому было принято решение увеличить производство урана до 5000 тонн ежегодно.
Подобным намерениям постоянно мешали какие-либо причины. Так, вначале к ним относилась крайняя технологическая слабость предприятия, а затем с 1996 года резкое падение мировых цен на малообогащенный уран. Как сказал по этому поводу в 2000 г. директор НГМК Николай Кучерский, предприятие готово резко увеличить объемы добычи, но это было бы крайне неэффективно из-за пока остающихся очень низкими мировых цен. Современных же и безопасных хранилищ для урана в Узбекистане недостаточно. Таким образом, запланированный уровень в 3000 тонн оказался пока недостижимым.
Вполне вероятно, по тем же причинам официальные лица в Ташкенте не проясняют ситуацию и о ходе реализации проекта создания совместного предприятия между Навоийским горно-металлургическим комбинатом и французской фирмой Cogema. Переговоры начались еще в первой половине 1998 года. Тогда предполагалось, что мощность СП составит порядка 1000 тонн малообогащенного урана ежегодно, а инвестиции зарубежного партнера превысят несколько десятков миллионов долларов. При выходе на проектную мощность СП должно было удвоить производство сырья. Тандем НГМК с Cogema, как планировалось, возьмет на себя разработку месторождения Сургалы в Центральных Кызылкумах с разведанными запасами 38 тыс. тонн урановой руды. Всего же разведанные запасы урановой руды в Узбекистане составляют порядка 80 тыс. тонн, а прогнозные запасы - 178 тыс. тонн.
Похожее положение сложилось и с добычей золота в стране. Еще совсем недавно, кроме известного СП Zaravshan-Newmont, в стране активную деятельность в договорах на работе с золотом принимали участие такие компании, как австралийская WMC, канадская Сотесо, английская Lorno, японские Мarubeni Corporation и Mitsubishi Materials. Однако из-за неблагоприятной ценовой ситуации большинство из них либо временно отложили, либо полностью отказались от своих "золотых" намерений. WMC, например, заявила о своем выходе из проекта СП Zarmitan Gold в Самаркандской области.
Также поступили и японцы в лице Marubeni Corporation и Mitsubishi Materials. Последние, кстати, в 2001г. отложили свои намерения создать совместно с НГМК технологию извлечения золотоносной руды "всего" на два года. Первоначально предполагалось, что японцы реконструируют транспортную систему карьера Мурунтау, которая обойдется в $120 млн. По мнению руководства НГМК, это дало бы экономию в $1,2 млрд в ближайшие десять лет. Также на два года был отложен контракт еще с одной японской фирмой - Mitsui & Со. Ltd. Появилось это СП с уставным капиталом в $20 млн в 1996 году. Помимо остальных участников в нем представлены Newmont Mining и правительство Узбекистана. Совместное предприятие Angren Gold должно было разрабатывать месторождения Кочбулак и Кызылмасай. Представители Newmont Mining должны были подготовить технико-экономическое обоснование (ТЭО) проекта к 1998 году, но этого так и не было сделано. Что касается Zaravshan-Newmont, то сегодня предприятие остается, пожалуй, единственным успешно работающим с узбекским золотом. СП было образовано в 1995 году. И с тех пор им было произведено 30 тонн золота. Узбекистан представил предприятию отвалы бедных руд от выработанных еще в советское время золотоносных рудников со средним содержанием 1,2 - 1,4 грамма золота на тонну руды в карьере Мурунтау в Центральных Кызылкумах. Специалисты СП применили химическую технологию научного выщелачивания, в результате которой предприятие получило прибыль в размере $2 млрд и практически рассчиталось с заемными средствами зарубежных банков. По словам Н.Кучерского, из займов в $135 млн сегодня осталось вернуть $16 млн (общая стоимость проекта составляла $225 млн). Как заявило руководство Навоийского горно-металлургического комбината, из-за нестабильности мировых цен на золото (из-за чего, кстати, предприятие за пять лет недополучило $200млн) стали предоставлять СП руду с более высоким содержанием золота - от 1,7 до 1,9 грамма на тонну руды. В результате Zaravshan-Newmont в прошлом году произвело 16,7 тонны золота по сравнению с 11,72 тонны в предыдущие годы. Всего же на карьере Мурунтау, который считается самым крупным золотым рудником открытого типа в мире, каждый год извлекается для переработки более 40 млн тонн горной массы, а с 1967 года (начало разработки месторождения) здесь было добыто 1276 тонн золота.
Поведение иностранных компаний, охладевших к узбекским "золотым" и урановым проектам вписывается в общее разочарование иностранных инвесторов к рынку Узбекистана. Как представляется, этому процессу способствовали три фактора: неуклюжая политика руководства РУ, пытающегося создать экономику "закрытого типа"; запредельный уровень коррумпированности чиновников среднего и высшего уровня, который приводит к тому, что раскрутка мало-мальски выгодного проекта становится возможной только после его одобрения на самом верху и покровительства со стороны президента И.Каримова; внутренние (исламская оппозиция) и внешняя (непредсказуемость развития событий в соседних Таджикистане и Афганистане) угрозы безопасности, отпугивающие зарубежных партнеров.
Узбекистан и проблемы региональной безопасности. Критическим для проверки на прочность стратегии национальной безопасности Узбекистана стал 2000 год, ознаменовавшийся известными Баткенскими событиями (успешный прорыв боевиков ИДУ на территорию Узбекистана из горных районов северного Таджикистана и их столь же успешный уход обратно через горные районы Киргизии). Данный конфликт помимо прочего выявил напряженность в отношениях Узбекистана со своими соседями, особенно с Таджикистаном, руководство которого фактически закрыло глаза на вторжение боевиков со своей территории (пусть и слабоконтролируемой). И.Каримов умудрился испортить отношения, как с таджикской исламской оппозицией, вхожей сейчас во власть, так и с кулябским кланом. Известно, что в 1993-1994гг. узбекская авиация бомбила лагеря таджикских исламистов. В то же время Узбекистан через своего ставленника Худойбердыева осуществлял постояные диверсии против официального Душанбе. Власти РУ не раз практиковали отключение подачи газа в Таджикистан в зимний период, да и высокомерные высказывания И.Каримова в отношении своего таджикского коллеги выходили за рамки протокольных норм. Кстати одной из предпосылок замирения Э.Рахмонова с исламистами была именно общая антиузбекская платформа.
Баткенский конфликт можно отнести к т.н. «горным войнам». По результатам горных войн, обострившихся в конце прошлого столетия как в Центральной Азии, так и в сопредельных зонах (в качестве примера можно привести кашмирский конфликт) можно сделать следующие выводы:
1) нападающий и поддерживающая его сила способны организовать оборону в труднодоступном районе с помощью сравнительно малых средств. При этом не надо тратиться на кадровые военные части, тяжелое вооружение, военную инфраструктуру;
2) стороне, отражающей удар, приходится затрачивать значительно большие людские и материальные средства. Не стоит забывать и моральный фактор, когда одним ударом под сомнение ставится способность страны справиться с внезапно возникающими вызовами;
3) конфликт в горах Киргизии высветил абсолютно неприемлемый уровень обеспечения безопасности всех центральноазиатских государств.
Последнее соображение в немалой степени объясняет тот энтузиазм, с которым в Ташкенте восприняли американскую "контртеррористическую" операцию в Афганистане и размещение на территории республики военных баз США. Американское военное присутствие узбекский истеблишмент рассматривает как гарантию региональной безопасности. По мнению И.Каримова, "ограниченный контингент" американцев в Средней Азии способен нейтрализовать угрозу воинствующего исламского экстремизма, исходящую из Афганистана и обеспечить силовой щит против внутренних исламистов. Подобные оценки американского присутствия содержатся, в частности, в материалах, размещаемых на сайте Института стратегических международных исследований при Президенте Узбекистана (ИСМИ), к консультациям которого очень внимательно относится И.Каримов. Следует принять во внимание и то, что надежды на американскую силовую защиту появились у узбекского руководства после разочарования в возможностях России решить эту проблему. Еще в 1996-1998гг. Ташкент активно участвовал в многосторонних консультациях с Россией и другими центральноазиатскими государствами с целью создания в регионе военного блока, способного противостоять агрессивному исламскому радикализму из Афганистана. В 1997г., после триумфального взятия талибами Мазари-Шарифа, в интервью турецкой газете «Хурриет» И.Каримов жаловался на недостаточное внимание Кремля к проблемам безопасности Узбекистана, упоминая о своей просьбе к руководству России бесплатно выделить Ташкенту несколько установок «Град» и 4 катера для Амударьинской флотилии. Министерство обороны Российской Федерации тогда ответило отказом. Необходимо отметить, что Узбекистан в то время позиционировал себя в качестве щита против исламского экстремизма, и даже вел своеобразную «торговлю» подобным имиджем. Очевидно, что руководители этой страны, не найдя достойного «покупателя» в лице России, переориентировались на Соединенные Штаты. Охлаждение же к проекту создания системы региональной безопасности с опорой на Россию относится еще к 1999г., когда республика вышла из Договора о коллективной безопасности (ДКБ).
В настоящее время российские возможности влияния на Узбекистан крайне ограничены. Проблемы своей безопасности в Ташкенте передоверили американцам. Сотрудничество в сфере экономики представляется малорезультативным, т.к. Россия, сама находясь в крайне тяжелом экономическом положении неспособна предоставить Узбекистану крупные кредиты, а прямой экспансии крупных российских компаний в Узбекистан препятствует изоляционистская экономическая политика руководства республики и непривлекательность узбекского рынка для иностранных инвесторов (отсутствие возможности вывоза прибыли, крайняя коррумпированность госаппарата, юридическая база, согласно которой в крупных совместных проектах с иностранными компаниями не менее 51% акций должно принадлежать государству). Безусловно, для России выгодны дружественные, взаимовыгодные отношения с этим центральноазиатским государством, однако какие-либо попытки держать Узбекистан в орбите российской политики в течение ближайших нескольких лет представляются малореальными. Гораздо большее значение для нашей страны в данном регионе представляет соседний Казахстан и именно его выгоднее сделать центром тяжести российской политики в Средней Азии. Что же касается Узбекистана, то по отношению к нему гораздо более продуктивной была бы позиция заинтересованного наблюдателя.
